Национальные институты здравоохранения США (NIH) ограничили в апреле 2025 года доступ к своим базам данных для исследователей из России и шести других стран. Ущерб будет нанесен не только подсанкционным государствам, но всему миру, считает основатель компании «ОнкоГенотест», хирург-онколог Геннадий Рабаев — замедлится разработка лекарств, а некоторые медицинские аппараты могут превратиться в «коробку». Есть ли варианты смягчить ущерб для российской науки, эксперт рассказал «МВ».
Закрытие доступа к данным NIH — тревожный и показательный шаг, так как эти институты — одна из опор мировой биомедицины. Их базы лежат в основе тысяч исследований. Реакция научных обществ двойственная. ASCO, MIT и некоторые другие призывают не ограничивать науку. Но политика берет верх, CERN уже приостановил сотрудничество. Часто звучит: «наука страдает, но мы ничего не можем сделать».
Ограничение доступа к базам NIH ослабляет глобальную экосистему обмена знаниями. Когда наука становится заложницей политики, проигрывают все. В итоге наносится удар по пациентам всех групп и возрастов.
Когда хирург, онколог, другой специалист работает без международного аудита, химиотерапия назначается без валидированных биомаркеров. Если анестезиолог не имеет доступа к ИИ-моделям, также страдает пациент. Создаются риски использования устаревших методов — запоздалой диагностики и неэффективной терапии. Есть возможность преодолеть эти проблемы в случае грамотного администрирования управления на всех уровнях. Но психологические и социальные последствия антигуманных решений могут сохраниться дольше.
В первую очередь могут пострадать онкология, хирургия, анестезиология и вся индустрия медицинских технологий и фармакология. Но везде есть обратная сторона — наука наших оппонентов тоже может пострадать, а некоторые санкции способны ускорить развитие российских технологий и науки.
Для фармацевтики ограничения приведут к потере доступа к ключевым базам: DrugBank, PubChem, ClinicalTrials. Без них невозможна ни разработка молекул, ни регистрация по международным стандартам. Для медицинского оборудования — невозможность технической поддержки и обновлений ПО от крупных производителей. Даже работающее оборудование может превратиться в «коробку».
В онкологии мы теряем доступ к молекулярным профилям опухолей, биомаркерам, протоколам клинических испытаний. Это задержка персонализированной терапии, снижение качества научных публикаций. С другой стороны, оппоненты лишаются очень специфических баз данных с колоссальных территорий, учитывая, что размещение биолабораторий в подсанкционных регионах для них теперь закрыто. Это будет вносить существенные искажения в объективность баз и их качество.
Хирургию ждет изоляция от регистров исходов (NSQIP, ERAS), что затруднит внедрение современных стратегий, включая роботизированную хирургию. Обратная сторона — развитие собственных систем и баз и допуск на рынок серьезных конкурентов с лучшими эксплуатационными и экономическими показателями, перераспределение кооперационных приоритетов, влияющих на всех без исключения участников процессов.
Утрата доступа к big data (например, MIMIC-IV) снизит качество ИИ-разработок и подготовки специалистов в анестезиологии и интенсивной терапии. Обратная сторона — ускоренное развитие локальных систем ИИ, традиционно сильной стороны нашей науки, самостоятельная обработка баз данных огромного массива данных в условиях современных вооруженных конфликтов с формированием собственного практического или коммерческого продукта в виде национальных рекомендаций с внедренной системой ИИ.
Для смягчения ущерба от закрытия доступа к данным NIH нужно развивать собственные биобанки и платформы. «ОнкоГенотест» изначально строил свою геномную онкологическую базу. Также помочь может партнерство с нейтральными странами: Индия, Бразилия, Китай. Важна поддержка профсообщества: в одной из соцсетей наша интернациональная группа «Онкология» составляет уже более 30 тыс. человек. Мы продолжаем обмениваться опытом вне зависимости от резидентности участников и по гуманитарным принципам «онкологическое сообщество без границ».
Сейчас важнее всего сохранять профессиональную солидарность. Как ни банально звучит, но настоящая наука не имеет границ. Мы обязаны сохранить движение вперед, и у нас есть все, чтобы остаться частью глобального научного процесса: потенциальный доступ к выборке одной из самых объемных по населению дружественных стран, практически безграничный суммарный интеллектуальный и производственный потенциал. Это вселяет оптимизм и надежду, что мы сможем нормализовать отношения со странами, которые ввели санкции, но уже с более весомых позиций.